Привет. Лет так десять — пятнадцать назад у меня возник сюжет, и тогда же я написала по нему книгу. Это получился приключенческий роман в стиле фэнтези. Конечно, сейчас мое мировоззрение сильно изменилось и рукопись его не отражает.
Роман очень романтичный и во многом наивный. Однако, он динамичный, захватывающий и светлый. К тому же, никто, кому пришлось его читать не сказал, что лучше бы я не писала вовсе. И я решила опубликовать книгу на блоге.
Желаю приятного чтения.
Пролог
Руфь вздрогнула от неожиданного прикосновения. Позади стоял Симеон. Он еще не расстался с образом последнего воплощения и внешне был очень красив. Руфь любила смотреть на него. Ей казалось невероятным, что такая красота смогла появиться на земле. Но сегодня она была очень напряженной. Это выдавало ее лицо и движения. Симеон заглянул в глаза Руфи. Бездонная синева обволокла его целиком, красавец почувствовал тысячи легких уколов по всему телу.
— Руфь, ты не должна так беспокоиться, — Симеон мягко погладил женщину по руке, — ведь Климент проделывал это много раз, как и ты. Вам повезло, вы нашли друг друга почти сразу после рождения. Это большая редкость. Я уверен, что и на этот раз все пройдет хорошо.
— Мне не хочется отпускать его одного. Понимаешь, Симеон, когда мы встретились, я была старше на два рождения и мне известно, что чувствует одинокая душа на земле. Климент не прожил ни одной жизни без меня, мы всегда находили друг друга.
— А помнишь тот раз, когда ты была деревенской старухой, а он знатным вельможей.
Руфь громко рассмеялась от этого воспоминания. И тотчас же стала маленькой, темнокожей, со сморщенным носом женщиной, неопределенного возраста. Во рту у нее не хватало переднего зуба, но его отсутствие было практически не заметно, поскольку остальные были темно коричневого цвета. И только глаза оставались синей пропастью.
— Когда этот сосунок нашел меня, — проскрипела старуха, — мне было пятьдесят три года, я уже десять лет как похоронила мужа, а этому мальчику было двадцать семь. Он выкрал меня из деревни. – Старуха вытянулась и посуровела, — А ведь у меня там остались два сына.
Симеон улыбался.
— Должно быть, Климент первым понял вашу судьбу.
Руфь глубоко вздохнула и закрыла глаза. Вероятно, Симеон прав. И теперь ей ни за что не хотелось расставаться.
— Это небольшое испытание. Вот и все.
Красавец излучал теплое сияние. Руфь улыбнулась ему и, попрощавшись, пошла по дорожке, ведущей в лабораторию Гедеона.
Вокруг буйно раскинулась темно – зеленая растительность, и чем ближе Руфь приближалась к своей цели, тем темнее становились кусты и деревья. Наконец женщина вышла на поляну, посреди которой стоял большой, практически прозрачный дом. Внутри располагалась вотчина Гедеона – смотрителя душ. Гедеон был самым старшим из всех, кто находился здесь. Поговаривали, что ему запрещен вход выше, еще говорили, что Гедеон прошел не меньше пятидесяти тысяч рождений. Сама Руфь не помнила, чтобы Гедеон уходил. Однако никто не осмеливался его расспрашивать. Виной тому были глаза смотрителя. Никто не мог смотреть в них, никто не мог соединиться с ним. Глаза черного цвета оглушали призраков, делали их слепыми. Однако, все давно привыкли к смотрителю, никто не ждал от него плохого.
И Руфь, направляясь к стеклянному дому, была полностью поглощена мыслями о Клименте. Ему предстоял непростой день. Сегодня Климент в последний раз должен будет отправиться на землю. Это всегда не легкое испытание для душ, и Климент должен преодолеть его в последний раз. После этого Руфь и Климент станут одним целым.
Климент поджидал Руфь на ступеньках дома смотрителя. Женщина издали заметила его и, оторвавшись от дорожки, подлетела к нему быстрее ветра. Образ старухи сменила юная девушка с непослушными каштановыми прядями. Большие синие глаза засияли темной бирюзой. В нескольких сантиметрах от нее находились глаза точно такого же цвета. Климент был почти прозрачным, Руфь знала, что скоро он растает совсем. Где — то на земле женщина произведет на свет ребенка, у которого будут синие глаза. Руфь сможет наблюдать за тем, как он растет в специальном зеркале смотрителя. И только Сафрон знает, сколько отмерено этому ребенку.
Две души соединились в объятии.
— Ты почти исчез.
— Ты почти плачешь.
Климент провел ладонью по щеке Руфи, и слезинка из ее глаза деловито перескочила к нему на палец. Он озабоченно посмотрел на непрошеную гостью, и почувствовал, как капля просачивается сквозь ладонь. Быстро подняв глаза, Климент увидел, что это не укрылось от Руфи. Призрак печально улыбнулся.
— Ты знаешь, что кроме тебя мне никто не нужен?
— Ты не раз говорил мне об этом.
— Руфь, почему ты отвечаешь так, словно мои слова ничего не значат для тебя. Или ты сомневаешься?
Девушка с большими синими глазами посмотрела куда – то поверх деревьев. Ее лицо озарилось уверенностью. Руфь протянула руку юноше.
— Ничего и никогда для меня не было важнее этих слов, прекраснее их смысла, нежнее твоего голоса. Я верю каждому из них.
— Я люблю тебя всегда, — Климент мягко потянул Руфь внутрь дома – мне пора.
Не заметив обиженного лопуха, Руфь и Климент направились в самую глубь двухэтажного дома. Точно по центру периметра здания располагалась лаборатория смотрителя, которую нельзя было разглядеть снаружи. Прозрачные стены чудесным образом игнорировали ее существование, показывая сразу противоположную сторону дома. Однако именно там проводил основную часть времени Гедеон, и именно туда направлялись сейчас призраки. Смотритель встретил их спиной. Гедеон не обернулся, он редко смотрел на души.
— Подойди сюда, Климент. Ты видишь, эта женщина совсем скоро родит.
Климент зачарованно подошел к зеркалу, встроенному в небольшое возвышение. Руфи сжало сердце, когда он отпустил ее руку. Но она прекрасно помнила, как каждый раз с замиранием наблюдала свое рождение. Преодолев нахлынувшие эмоции, девушка посмотрела туда, куда были устремлены взгляды мужчин. Внутри зеркала находилась небольшая комната с деревянной кроватью посередине. На кровати, запрокинув голову, лежала молодая женщина. Было заметно, что она изнурена родовыми схватками. Ребенок вот – вот должен был появиться на свет. Кроме нее в комнате находилась еще одна пожилая, которая, судя по всему, принимала роды.
— Как ее зовут?
— Павла.
Руфь ощутила волнение, которое бывает при собственном рождении. И тут же она ощутила удар сознания, от которого разум перестал подчиняться, и возникла паника. Гедеон искоса глядел на Руфь. Впервые за многие тысячелетия она ощутила взгляд черных глаз смотрителя. Руфи хотелось убежать, но черные глаза не позволяли этого. Они внимательно смотрели, изучали, и как – будто спрашивали. Но ответа не было. Смотритель подготовил прямой тоннель для Климента. Через несколько секунд он должен был переродиться в теле человека. Но в лаборатории происходило что – то странное. Руфь вела себя так, как – будто сама собиралась на землю. Хотя известно, что отмеренный ей Сафроном срок истек. Две души не могут поселиться в одном теле. По крайней мере, не так.
Гедеон схватил Руфь за руки и уволок подальше от туннеля. Забыв обо всем, Климент сделал шаг на встречу светлой дороге. Негромко ухнув, он пропал. Однако Руфь не успокоилась, напротив, она бешено вырывалась из стальных рук Гедеона, чувствуя, как ребенок погибает.
Как раз в это время роженица произвела на свет красного сморщенного младенца. Повитуха умело отделила ребенка от матери и отнесла его к столу, на котором заранее приготовила воду и тряпки. Молодая мать глухо стонала, приходя в себя от пережитого. Роды прошли на удивление легко. Женщина толком не успела ничего понять. Это были ее первые роды. Ребенок как – будто выскочил наружу. Павла подумала об Эмиле, своем муже. Муж очень много работал, чтобы семья смогла позволить себе пополнение. Павла представила, как муж обрадуется, увидев их ребенка. Она любовно посмотрела туда, где стояла Улита, их соседка. Улита приняла роды у половины квартала и с гордостью считала это дело своей второй профессией (первая была продавщица мясной лавки, где собирались местные кумушки, преследуя цель скорее почесать языки, чем их купить). Старуха усердно трудилась, загораживая младенца от матери. И тут Павла почувствовала, что – то произошло. Ребенок не кричал. Превозмогая боль, она приподнялась на локте и увидела краешек посиневшего тельца. Ребенок родился мертвым. Павла не верила. Всего несколько часов назад он жил внутри нее, она знала, она разговаривала с ним, обсуждала, чем он станет заниматься когда подрастет и даже что приготовить на ужин. Улита опустила руки и молча отвернулась. Павла закричала. Это был крик отчаяния и боли.
Гедеон вздрогнул, услышав крик матери, руки на мгновенье ослабли, но этого хватило Руфи. Она стремглав бросилась к угасающему тоннелю, рискуя пропасть по дороге.
Смотритель подбежал к зеркалу. Бледная Павла без сознания лежала на кровати, зажав в ладони простыню. Улита выуживала из огромной сумки пузырек настойки. А на столе лежал живой младенец со светло – голубыми глазами.