Ах, как приятно иной раз проехаться в старом русском плацкарте зимой, в компании карьерной бригады. Сие развлечение вряд ли кого-то оставит равнодушным.
Бригада поджирала запасы вагона ресторана и возвращалась, одаривая попутчиков свежим перегаром и громкой речью из матов. Нестройная гогочущая масса перемещалась по поезду, не стесняя себя никакими правилами и запретами.
Почти на каждой станции часть вахты грозились высадить из поезда. Однако бригада была хоть и пьяна, но достаточно адекватна, и своих не отдавала. На больших станциях можно было наблюдать умильную картину, как основная часть вступается за самую дебоширистую, от которой проводники, под давлением общественности, решали избавиться. Надо сказать, что на разных станциях в подобный переплет попадали разные мужики. Кондиция накрывала каждого в свое время. Поднимался невероятный гам и кутерьма, проводниц и поездных полиционеров плотным кольцом обступала бригада и начинала раскаиваться в грехах и вымаливать прощенья. «Да у меня трое детей. Да меня жена беременная ждет. Да он мой брат.» Репертуар варьировал только числительные, однако каждый раз помогал.
Так и катился состав, везя в своем чреве бригаду карьерных рабочих в полном составе.
Подошел срок и вагон ресторан закрыл свои гостеприимные двери до утра. Заскучавшая толпа «на бровях» переместилась на свои билетные места и начала взаимодействовать с прочими пассажирами.
В одном конце вагона бригаду утихомирила тетка со спицами. Ее громкий безапелляционный голос заставил всех притихнуть. Должно быть, она работает воспитателем в детском саду. В другом же конце воспитателей не нашлось, и бригада разгулялась.
Подойдя за кипятком, я увидела, как молодой подземельник скупал у проводницы шоколад. Мимо проходили еще двое. Навалившись на спину молодого, и осмотревшись, поинтересовались.
— Ты чего тут?
— Да Светка там…
Уворачиваясь от торчащих сверх меры в проходе ног, я вернулась на место. В соседнем купе та бригада, что еще не спала, по очереди рисовала для пятилетней Светки рисунки в ее альбоме. Кто-то нарисовал трактор, кто-то ЗИЛ, кто-то татру в Вованом внутри. Водителя татры пригласили для памятной подписи. Грузный Вован, с перекошенным серьезностью лицом потребовал перерисовать красную татру желтым фломастером. И не стал расписываться.
Посиделки продолжались до поздней ночи, пока вся бригада не распалась по полкам.
Утром, после опохмела, вахта узнала, что на проводников написали жалобу. Плохо спавшая, хмурая и злая пассажирка накатала разгромную петицию, отомстив за свое дурное расположение духа урезкой зарплаты проводниц. Она была в абсолютной уверенности, что эти две жд работницы виноваты в творившемся бедламе.
Взяв у Светки альбом, на этот раз мужики сели толпой писать благодарность. Я бригадное творение не читала, но по атмосфере и обрывкам фраз могу судить, что премию проводницам оно не вернет.
Но вот и конечная! Выходя из плацкарта, всегда радуешься прибытию, и станция почти как родная. Я так торопилась, что оставила в вагоне тёмин свитер, который позже мне пришлось объявить в розыск по железной дороге. Свитер наш благополучно разыскали и вручили мне, взяв 270 рублей за хлопоты.
