Повозка Мавры прохладным вечером неспешным ходом со всеми пассажирами катилась по великой дороге. Рича, недолго отсутствуя и вернувшись в назначенное время, вновь тянула за собой груз заполненной пассажирами телеги, опустив морду и иногда чихая от пыли. Мавра восседала на лавочке позади нее, остальные ехали внутри.
— Ты себе не представляешь, он такой необычный! Такой особенный. – Ребека закатила голову в экстазе. – Такой важный, в серой накидке по икры. А главное, у него нет бороды! Представляешь?! Совсем нет, может быть, она выпала после болезни? Или еще что-нибудь. Может просто не растет, такое тоже бывает, вот в соседней деревне живет охотник, старик уже, так у него борода сроду не росла.
Руфь, которой предназначался рассказ, механически кивнула. Видя недостаточный интерес к своим словам, Ребека надулась и замолчала. Однако терпения девчонки хватило ненадолго, уже через четверть часа она опять описывала достоинства понравившегося ей молодого человека.
— Он так важно ходит. – Девочка поводила плечами из стороны в сторону, изображая важную походку. – Нет, ты видела, видела!? И голову поворачивает снизу, вот так. – Последовал поворот головы на опущенной шее, так, что взгляд получился исподлобья. – Да ты совсем меня не слушаешь!
Вопреки последнему утверждению Ребеки, Руфь видела ее движение и поразилась, насколько точно она скопировала молодого человека, появившегося вчера утром на небольшой площади Монтера возле палатки гадалки. Он не зашел внутрь, но довольно долго стоял возле колодца. Руфь видела его из повозки, где ждала, когда от Мавры уйдет посетитель. Необычным было то, что у него действительно не было бороды, но в том, что это мужчина сомнений не возникало. Высокий рост, широкие плечи и узкие бедра вовсе не скрывала, а скорее подчеркивала длинная тонкая накидка. Молодой мужчина был как будто спокоен, но часто взгляд его падал на палатку между лавками, из чего Руфь сделала вывод, что он хотел зайти.
Но, хоть мужчина был и без бороды, Руфь тут же забыла о нем, как только из палатки вышел другой, дородный господин, и, с шумом выталкивая из себя воздух, пошел прочь. Руфь незамедлительно проскользнула туда, откуда вышел толстяк.
Против обыкновения Мавра не курила. Более того, трубка вообще лежала на полочке, рядом с серенькими мешочками. Сердито глянув на девушку, старуха стянула ее оттуда и стала набивать отрывистыми движениями.
— А что это за запах? – Руфь повела носом, учуяв слабый цветочный аромат. – Это что, от него?
Она показала рукой на дверь, напоминая о дядечке, недавно покинувшем сие гадальное заведение. Мавра не удостоила его память даже кивком головы.
— А по-моему, очень даже приятный запах. Странно, почему только в Монтере мужчины каждый день моются и душатся. Было бы не плохо, если бы это распространилось повсеместно. Да?
Мавра молча сцепила трубку зубами, выпуская первый дымок. И только когда богатый чужеродный запах был окончательно изгнан, толстуха оттаяла и обратила внимание на синеглазку, которая, впрочем, отнюдь не тяготилась ее молчанием, напротив, напевая, перебирала в уголке засушенные травки, отсортировывая их по мешочкам.
— Представь, он просил меня не курить.
— Чудовищно.
Взаимопонимание было восстановлено. Мавра обмякла на стуле, а Руфь продолжила заниматься своим делом, мурлыкая под нос понравившуюся мелодию.
Напомнила о безбородом молодом человеке Ребека. Закончив представление на другой стороне площади, она отвела Мишку в клетку и фурией влетела к остальным.
— Я сегодня видела такого красивого мужчину, ах. – Начала чернавка прямо с порога, приложив руку к груди. – Он стоял напротив довольно долго. Я все время его разглядывала. Какой он красивый!
Руфь всегда немного коробило, если она слушала чужие откровения. Несколько раз ловила себя на мысли о том, насколько они разные с чернавкой. Руфь всегда держала чувства внутри, не позволяя порой даже жестам и глазам выдавать душевное состояние. Иногда это даже вредило, но другой Руфь быть не могла. Иное дело Ребека. Чернавка не скрывала абсолютно ничего. Ее сердечные переживания, хорошие ли, плохие, выливались бесконечным словесным потоком.
Тогда Мавра недовольным басом поинтересовалась о заработке, и Ребека прикусила язычок, поскольку сработали они сегодня не слишком удачно. Да что и говорить, практически весь доход добывался гаданием Мавры, но в городах, где о гадалке не знали, потому что раньше она сюда не ездила, предпочитая разворачиваться на середине великого пути, дела шли не слишком удачно. Каждая монетка знала свой счет и откладывалась в большой кошелек старухи. К концу ярмарки этот самый потертый кожаный кошелек, когда-то красовавшийся матовыми боками на лотке у торговца, торговавшего в родной деревне Ребеки столько, сколько она себя знала, солидно оттопыривал бока, расправляя складки своих ненасытных недр и натягивая кожаные стенки на монеты в цепких объятьях. Все это сомнительное богатство хоронилось на поясе Мавры, точнее на поясе юбки Мавры с обратной стороны для пущей надежности, и абсолютно никак не отражалось на ее фигуре. Все дело в том, что точно также, как кошелек утягивал в себе монеты, жировые складки толстухи непостижимым образом утягивали в себя кошелек, делая его незаметным.
***
Вот и сейчас кошелек осел где-то в фигуре толстухи, делая это место особенно привлекательным. Вот только знать бы, какое? Синеглазка, воспользовавшись тем, что чернавка ненадолго вновь обиделась, перебралась на лавочку, рядом с толстухой. Та чуть заметно усмехнулась.
— Что, не спится? – Руфь со вздохом отрицательно покачала головой. – Не волнуйся, это у нее скоро пройдет.
Спокойный бас Мавры действовал на девушку умиротворяюще. Ему она с самого начала полностью доверяла. Сейчас от произнесенных слов синеглазке почему-то стало грустно. Девушка свернулась калачиком, позади мавриной скамеечки, закрыла глаза и живо представила своего Климента. Глаза прожгла горькая слеза, когда Руфь вспомнила, сколько времени не произносила его имени вслух. Как никогда она чувствовала себя несчастной. Одиночество, настигнув Руфь посреди тихого прохладного вечера на самой длинной и людной дороге, тяжелым грузом обездвижило ее тело. Тихонько спрятав лицо в коленках, она беззвучно роняла слезы на свои красивые белые волосы.
***
Утро, как это обычно бывает, окрасило ночные призраки ярким светом, делая их почти прозрачными. Мавра, облюбовав полянку для остановки, проехала чуть дальше, но вернулась назад и распрягла Ричу, скомандовав привал. Ребека, бодрая и резвая как обычно, видимо, любовные переживания не сильно отражались на ее сне, занялась приготовлением еды и корма для животных. Руфь даже не проснулась от остановки, и продолжала лежать, пригнувшись лицом к согнутым ногам. Толстуха перебралась внутрь, и устроилась спать рядом.
***
— Ба, ба, просыпайся! – Ребека бесцеремонно тормошила старую женщину за ногу, перекинувшись через борт повозки. – Ну просыпайся же скорее.
Мавра, почувствовав дискомфорт, раскрыла глаза, с четким намерением от него избавиться. Солнце сияло вовсю, даже во сне, сквозь тень деревьев и тента повозки старуха ощущала его силу. А значит, вставать еще рано, а значит, что-то случилось, а потому она молча уставилась на внучку, готовая ее выслушать, пытаясь выпростать между делом свою ногу из маленьких цепких ладошек.
— Ба, там река какая-то странная, мертвая, вокруг нее все почернело. Рича отказывается даже заходить в эту воду. Что делать, ба?
Мавра нахмурила лоб, отчего толстые брови срослись в единую линию, создавая жуткий эффект. Даже Ребека, которая, забывшись, все еще держалась за ногу своей ба, отшатнулась в сторону. Старуха молча стала выбираться из повозки. Сделав это, она пошла к реке, по-утиному перекидывая тело с ноги на ногу. Ребека семенила рядом, рукой указывая направление. Спустившись к реке по гладкому спуску, похожему на огромную ладонь, венчавшуюся четырьмя низкими канавами, делающими сходство практически полным. Однако, удобство спуска, прельстившее Мавру рано утром, никак не впечатляло сейчас, потому что дальше расстилалась картина намного примечательней и необычней. Широкий речной поток мерно перекатывал по течению маленькие волны. Около воды, фыркая и стараясь находиться на сухом месте, переминалась Рича. Лошадь пришла видимо на водопой. Под ее ногами Мавра заметила пожухлую траву, еще утром выглядевшую изумрудно-зеленой под каплями росы. Ребека остановилась на расстоянии нескольких шагов от воды. Старуха, осторожно перебирая ногами по светло коричневому грунту, подошла к самому берегу и, подобрав необъятную юбку, опустилась на колени, приблизив лицо к воде, насколько позволила фигура. Немного понюхав, поглядев, и даже поплевав туда, толстая женщина с собранной копной мелких косичек на затылке по случаю сна, грузно разогнулась и переместила центр тяжести со ступней на более мягкое место. На лице женщины под черной полосой бровей появилось выражение недоумения.
— Что?
Тоненькая фигурка чернавки так и осталась на расстоянии, вытягиваясь и не решаясь двинуться вперед. Бабка молча посмотрела на нее, потом на Ричу, и переадресовала этот вопрос ей, мотнув головой в сторону воды. Мол, может ничего страшного? На что умное животное с резвостью, не замеченной нынче ночью, закивало головой и зафыркало громче прежнего, выказывая негодование по поводу омерзительной воды и просто неприличного предложения хозяйки закрыть на это глаза. Видя подобную реакцию, Мавра ни секунды не сомневалась в том, что пить воду нельзя. Умирающая растительность близ берега свидетельствовала о том же. Назревала острая проблема.
— Ба, что случилось? Что с речкой? Ты посмотри, рыба кверху брюхом плавает!
Ребека повысила голос практически до крика. Она была сильно напугана увиденным, и еще больше тем, что ее бабка недоуменно молчит. Девочка развернулась и побежала к повозке. Мавра перевела взгляд выше по течению, где были камни, которые были еще одной причиной остановки здесь. Еще утром старуха с довольной ухмылкой представила, как медведь устроит на них рыбалку. Теперь, вместо охотившегося Мишки через плоские и острые камни, шлепаясь с глухим плеском о воду позади них, переплывали дохлые рыбины. От вида равнодушных ко всему тел водных обитателей, проплывавших в безобразном порядке, кто вперед хвостом, кто боком, кто брюхом кверху становилось жутко. Мавра неосознанно отодвинулась подальше от кромки воды.
— Вон, смотри!
Позади раздался голос внучки. Мавра была настолько ошарашена, что совершенно не заметила, как та вновь оказалась рядом. Только на этот раз чернавка протягивала руку к реке и говорила для Руфи. Синеглазка подошла к старухе и округлила свои и без того неприглядные глазницы.
— Ну, что?
Ребека так и не решилась подойти ближе и вопрошала на расстоянии. Бабка и Руфь, не меняя выражения лиц, обернулись к ней. Девочка издала что-то похожее на писк и поспешно удалилась. Девушка опустилась рядом с Маврой на землю, покрытую тонким слоем гравия. Мавра коротко поведала о положении дел. Руфь задумалась и после некоторого молчания произнесла.
— Эмиль, мой отец, который живет в Рибеске, первым предложил использовать в городе водопровод. Это такая система труб и канавок, по которым перетекает вода. Так вот, когда он работал над воплощением своей идеи, он сделал такой забавный сосуд, с помощью которого можно собирать пар с кипящей воды. Эмиль говорил, что это самая чистая вода. Мой брат специально добавлял в сосуд соль, но в собранном паре соли не было. Я сама пробовала.
— Ну.
— Я, конечно, не утверждаю, что это выход, но, может быть, мы тоже попробуем?
— Попробуем что? – не поняла Мавра.
— Собирать пар. Правда, точно такой же сосуд нам сделать не удастся, но главное соблюдать принцип. Нужно будет много дров. Ребека!
Руфь подскочила на ноги, и помчалась искать чернавку, полностью захваченная своей идеей.
— Ну ладно, давай попробуем… — запоздало в знак согласия пробубнила Мавра вслед удаляющейся белобрысой фигуре. Поднявшись с земли, где оставила после себя внушительную вмятину, старуха взяла лошадь за веревку, и отвела в тень, где у повозки уже вовсю кипела работа над созданием сосуда для сбора пара.
— Так… Возьми одну тарелку, вон ту, которая глубокая. Поставь в котелок. По размерам подходит? Отлично. Значит, нужно проделать в ней два отверстия.
Руфь отдавала распоряжения, над выполнением которых трудилась Ребека. В углублении невдалеке они явно собирались разводить костер, установив обычные палки рогатки с ровной, гладко обтесанной посередине. На траву возле борта повозки были высыпаны все пожитки, могущие, по мнению двух дев, мало-мальски пригодиться в сооружении сосуда. Ребека, по указанию синеглазки, подобрала большую, глубокую тарелку, такую, чтобы свободно входила в котелок, и теперь старательно сопела над двумя параллельными дырочками в ободке несчастной тарелки. После некоторого времени напрасных усилий, приложенных с добросовестным усердием, от которого девочка сама того не заметив высунула язык, тарелка все же не поддалась. И Руфь, которая к тому времени уже сделала в крышке котелка хорошую вмятину, придумала обойтись двумя крепкими веревочками, которыми прикрепила тарелку к котелку и освободила чернавку от титанических трудов. Когда все приготовления были проделаны, Руфь занялась разведением костра, а Ребека ускакала за дровами. Притащив охапку хвороста, девочка аккуратно скинула ее с рук рядом с разгоревшимся костром и проявила интерес к происходящему в котелке. Руфь говорила тоном наставника.
— Ну вот, видишь, вода закипит, пойдет пар, который поднимется на крышку и стечет с нее в тарелку.
Синеглазка, оказывается, уже успела сходить к реке и набрать воды. Ребека, увидев в котелке прозрачную жидкость, наблюдала на расстоянии.
— А если пар не попадет на крышку?
— Почему не попадет? Мы сейчас котелок плотно накроем, вот так, — Руфь плотно уложила крышку на котелок, вмятой стороной вниз.
— А это, — девочка, радуясь своей догадке, указала на вмятину, — чтобы все стекало точно в тарелку, да?
— Верно, специально для этого.
Мавра не принимала участия в затее. Больше того, она спала, зажав зубами трубку. И это обстоятельство, то что Мавра не ходит, не смотрит, не помогает в конце концов, а просто спит, вселяло в двух тружениц твердую надежду, практически уверенность в том, что все получиться. И от этой уверенности они еще с большим энтузиазмом занялись своим довольно сомнительным делом.
***
— Ба, проснись.
Чернавка второй раз за утро тормошила свою бабку за ногу. Мавра не терпела подобного обращения, но сегодня молча снесла. Перед ней на ноги вскочила сияющая внучка, а позади, с чашкой в руках, вырисовывалась фигура синеглазки. В чашке она держала подвергнутую перегонке воду. Ясное дело, без контроля Мавры попробовать ее никто не решился. Старуха, устроилась сидя. Сзади у нее все также был собран пучок из косичек, но несколько выбилось наружу, пользуясь обстоятельствами, и одиноко болтались на мощной голове. Похоже, самая ответственная роль отводилась старухе. Мавра же, не долго думая, перепоручила задание Риче. Кто, в конце концов первым распознал ядовитую воду? Рича. Так вот пусть она сделает это второй раз.
Воду перелили в пустую емкость и подсунули под морду лошади. Рича повела ноздрями, подозрительно покосилась на хозяйку. Та, почесав Ричу возле уха, предложила попробовать. Не углядев ничего угрожающего, лошадка полакомилась из чашки. Сделав свое великое дело, Рича облизала вытянутую морду и опустилась на траву. Рядом с ней остались неподвижно стоять три женщины. Некоторое время они ждали молча, пытаясь уловить малейшее отклонение от нормального поведения лошади. Воображение рисовало бьющуюся в страшных судорогах кобылу с пеной у рта, крепкое тело которой поразила неведомая болезнь. Чернавка нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Риче видимо надоело быть объектом пристального, непонятного ей внимания. Она, недовольно заржав, встала на ноги и перешла в другое место, по пути ткнувшись еще раз в опустевшую чашку и облизав дно, показывая, что неплохо бы повторить.
— И долго нам теперь ждать?
Первой нарушила молчание Ребека. Троица дружно переглянулась, ища ответа друг у друга. Но никто его не знал.
— Надо отравить кого-нибудь. – Резюмировала Мавра.
От подобной варварской мысли внучка подпрыгнула. После недолгих препирательств решили ждать до полудня. Все равно травить было некого.
К назначенному сроку все, включая лошадь нестерпимо маялись от жажды. Ситуацию обостряло то обстоятельство, что по движению русла реки то и дело вспыхивали молнии, подтверждающие смертоносность ее вод.
— Но ведь еще ночью вода была нормальной, правда? – Рассуждала Ребека, — Ты сама говорила, что травка была зеленой, она, кстати, совсем побурела. – Молчание бабки чернавка восприняла как подтверждение. – А если вода испортилась только утром, значит, мы можем пить ту, которую собираем с крышки. Все просто: рыба ведь уже дохлая, а Рича нет.
Несколько часов ушло на то, чтобы обеспечить людей и животных небольшим запасом воды. Все старались пить как можно меньше, исключая только медведя. Бедолага никак не мог взять в толк, почему его не выпускают из клетки, да к тому же держат на сухом пайке.
За все время мимо проехала только одна повозка, запряженная ослом. Управлял ей седой старик. Увидев путника, направляющегося в ту же сторону, что и сами, женщины знаками попросили остановиться, в надежде узнать что-нибудь полезное. Старичок подвел ближе свою повозку и с ловкостью, несвойственной его возрасту, спрыгнул к остальным. Видя перед собой двух женщин (третья предпочла не показываться), старик обратился к старшей из них, справедливо полагая, что она здесь главная. Голос пришельца оказался несколько визгливым, а туловище, казалось, не могло найти себе удобного местоположения и постоянно ходило ходуном. Впрочем, после нескольких фраз, которые он нетерпеливо выплюнул на присутствующих, все перестали обращать внимание на странности в поведении старичка.
— Мы ведь проезжали пришлую гору сегодня ночью. Она стояла. - В недоумении проблеяла чернавка.
— Да, – подтвердил старичок, — ночью стояла, а утром – фить… — дед многозначительно развел руками, пытаясь изобразить, как стоящая гора превратилась неизвестно во что. – Куча пепла.
— Пепла? – Ребека была так потрясена, что переспрашивала почти каждое слово, сказанное старичком, когда он делал паузы.
— Ну а чего же? Только пепел тот не обычный, из-за него река то и отравлена. – Старичок поднял вверх указательный палец.
Кое-как усвоив новую информацию, женщины продолжали кудахтать, даже Руфь сдавленно присвистнула в повозке.
— Это медведь. Зверь такой.
Поспешила ответить на вопросительный взгляд старичка Мавра.
— Как же, как же, знаю, знаю. – закивал дед.
На дороге все в том же направлении появились несколько всадников. Они скакали во весь опор, поднимая огромные клубы пыли. Серые дорожные накидки мужчин развивались позади напряженных спин. Человек шесть или семь проскакало мимо, даже не обратив никакого внимания на людей у обочины, лишь один, тормознув коня, на несколько секунд сбавил ход и крикнул:
— Возвращайтесь назад, здесь отравленные реки.
И умчался вслед за остальными, скрывшись в дорожной пыли.
Мавра только фыркнула в благодарность. Конечно, она не собиралась возвращаться, но что теперь делать? Если вода отравлена по всей дороге, долго они не протянут. И все же нужно что-то делать. Она внимательно посмотрела на старичка.
— Как же зовут тебя?
Для старика вопрос оказался неожиданным. Он все еще смотрел на дорогу, провожая взглядом скрывшихся из виду всадников. Да и голос, задавший вопрос, оказался неожиданным. Да, у этой женщины не могло быть тонкого щебета, но чтобы такой бас! Старичок передернул плечами, но не заставил толстуху повторяться.
— Верн.
— Куда же ты направляешься, Верн?
Старик никак не мог привыкнуть к голосу этой тетки. Вертлявое тело старика задергалось, как и всякий раз, когда его хозяин пребывал в волнении. Это не укрылось от глаз гадалки. Она отмахнулась от этого вопроса и направила поток мыслей в более интересующее направление.
— Почему ты, Верн, едешь туда, где нет воды?
— Все вовсе не так. – Проговорил старик, вытянув губы. — Почему нет воды? Разве нет воды?
— Ты же слышал, и потом… — Мавра показала на реку.
— Ну что за люди, фу. Ну и напугали же вы меня. Нет воды здесь, а дальше, за Канином она есть, есть. Конечно, есть. Просто, он хотел предупредить, да и до Канина далеко.
Старик быстро-быстро перебирал слова, совсем не делая маломальских пауз между ними. Его тело болталось словно шарнирное. Мавра отвела глаза от мельтешивших рядом рук, и из всего сказанного отфильтровала только одну фразу: «за Канином она есть». Интересно.
— Говорите, за Канином вода есть? Как же так?
Новый вопрос вызвал еще один поток слов из старика. Паузы между словами совсем исчезли. Ребека усердно морщила лицо, стараясь вникнуть в смысл сказанного. Когда же морщины на лбу сложились так туго, что заболел от натуги затылок, чернавка плюнула на бесполезное занятие и демонстративно отвернулась. Старик раздражал ее. Мавра молча выслушала, дала отмашку рукой, старик чудесным образом замолчал. Не по возрасту подвижное тело развернулось и понесло своего хозяина к его транспорту. Через некоторое время и он скрылся из виду.
— Ну, что? Что он сказал? – допытывались от толстухи девушки. Мавра сначала пристроила на невысоком выступе свой зад, потом выдохнула и занялась трубкой. Беленькая и черненькая бегали вокруг нее кругами, не в силах усидеть на месте, в то же время, не желая надоедливо приставать, помалкивали. Ребека издавала еле слышное повизгивание. Наконец, Руфь остановилась перед лицевой стороной холма, и уперев руки в бока, осведомилась.
— Что ты молчишь?
Мавра пожевала трубку еще некоторое время.
— Присядь-ка. – И она подвинулась, освобождая часть холма. Руфь послушалась, у нее возникло нехорошее предчувствие.
— И ты садись, нечего там мельтешить. – Ребека от неожиданности практически на всем ходу брякнулась на землю. Подобрала под себя ноги и уставилась на бабку. Огромные черные глаза почти весь день пребывали в испуганном, увеличенном состоянии. Хоть это и делало чернавку еще более очаровательной, Мавра сочла необходимым успокоить всех, дабы, в частности, уменьшить разрез глаз внучки до нормального состояния. А то еще такими и останутся.
— С водой никаких проблем не будет уже после Канина. Это ближайший город. Там находится свой подземный источник. Как говорил старик, река, что течет из-под горы, сопровождает великую дорогу три дня пути. За пол дня до Канина она отворачивает от дороги.
— А с нашим котелком мы без проблем переживем эти три дня. – Торжественно поторопилась вставить Ребека.
— Два. Теперь уже только два дня. – Поправила ее Руфь. Мавра согласно кивнула. Чернавка весело хлопнула в ладоши. Однако Руфь видела, что это только начало разговора и не самое главное, что собиралась сказать старуха. И оказалась права.
— Странное дело со мной приключилось сейчас. – Мавра глянула на синеглазку. – Этот старик, видишь ли, немного странный. Ну а мы в таком положении, что неплохо бы проверять намерения людей, находящихся рядом.
Старуха глубоко вздохнула, ее грудь приподнялась, Руфь припомнила кошелек, висящий где-то под ней. Но это было секундное видение, явно посланное Маврой. Синеглазка рассердилась из-за этой мелкой шалости. Толстуха поняла, грудь печально опустилась. Мавра заговорила в привычной для себя манере, практически не останавливаясь и не давая возможности себя перебивать.
— Старик совсем не агнец. И в ближайшие пару десятков лет будет прекрасно поживать, заправляя своими лавками. Он торгует шерстью. Однако это очень далеко отсюда. У него есть свой дом, сад, несколько лавок, вот только в его доме нет хозяйки. Болезненная женщина умерла несколько лет назад. Муж ей, надо признать, в этом помог. В год, когда твоя мать родила тебя, та женщина тоже родила дочь. Чудесный ребенок, рыжий. Отец в ней души не чаял, назвал Пона. И тем страшнее был для него удар, когда грянул гром. Некоторое время назад девица оказалась беременной. В гневе отец, уже старик, без толку допытывался от нее правды, в деле не преуспел и запер в доме до конца срока. Только ставни и ворота не удержали Пону. Однажды утром Верн не нашел ее ни в своей комнате, ни во всем доме. Она исчезла. Черная тоска поселилась на сердце старика. Прислуге и знакомым было запрещено упоминать даже ее имя.
Однако, недавно до него дошли сведения, что его дочь видели. И не одну. С мужчиной. Старик не удержался и, горя желанием проучить нагулявшую дочь, отправился следом.
Тут Мавра притормозила рассказ. Руфь покорно ждала продолжения. Ребека слушала как сказку, перебирая и складывая в косу свои изумительные волосы. Старуха же не спешила. Держа паузу для перекура, она прикрыла ненадолго глаза. Потом продолжила.
— Только верно дочь свою он не встретит. Не видела я Поны подле него.
— Я не пойму, что здесь странного? Даже, ничего особо интересного.
— Это просто не все. Видишь ли, детка, я не видела Поны рядом с отцом, но я видела ее саму. Верн настолько старательно хранит ее образ, что он практически материализовался передо мной. Я видела ее саму, сейчас.
— И что?
— Вот это да! – Восхитилась чернавка. – Это Сана научила, правда? Раньше ты не умела. А ты разговаривала с ней? Что ты видела? А?
— То, что я увидела, совсем не радует. Я не говорила с ней. Это не возможно. Ее сознание одурманено чьей-то волей. Но я видела, где она. Точнее, я спросила у ее отца, где это место, а он указал.
— Да, я видела, как ты его отпустила. – Согласно кивнула Руфь. В ее голосе появились металлические нотки. – И где она?
— Недалеко. По правую сторону от великой дороги есть небольшое закрытое поселение. Чужих туда не пускают. Небольшой круг людей живет в замкнутом пространстве. Никуда не выходят, но и к себе никого не пускают. Поселение меньше города, но обнесено высокой стеной. Там она сейчас и находится.
Руфь горящим взглядом прожигала старуху, боясь произнести что-либо вслух. Мавра тем временем закончила.
— Мы должны ей помочь.
Именно этого и не хотела слышать синеглазка. Она подскочила на ноги как ошпаренная. Это, значит, отклониться от дороги, от основной цели, потерять несколько дней. Она навернула несколько кругов вокруг, потом снова оказалась перед Маврой.
— Почему ты решила, что должна что-то для нее делать? Она ведь тебя об этом не просила!
Мавра спокойно выдержала нападки.
— Детка, успокойся, и ты сама поймешь. Я не могу игнорировать, когда кто-то использует свои возможности против воли человека и во вред ему. По крайней мере, я должна все выяснить.
Руфь в бессильном гневе сжала губы. Она и так потеряла уйму времени, застряв в Монтере на весь ярмарочный срок. Но, с другой стороны и правота старухи была для нее очевидна. Что ж, оставался только один вариант.
— Я не могу пойти с вами.
— Подумай.
Руфь покачала головой.
— Нет.
— Что ж, дело твое. Только знай, мы пойдем следом.
Теперь Руфь утвердительно качала головой в немой признательности.
— Сейчас я верну Верна. Доберешься с ним до Канина. Там он отдаст тебе своего осла. На вот тебе, — Мавра засунула руку под одежду, и добыла там несколько монет. – Пригодятся. – Толстуха вздохнула. Потом прикрикнула на присмиревшую Ребеку. – Ну, чего сидишь, иди воду готовь.
Чернавка, не пискнув, убежала выполнять наказ.
Вечером бабка с внучкой посадили синеглазку в повозку странно притихшего Верна. Мавра беззастенчиво использовала старика, собираясь спасать его дочь от того же. Ну не странно ли? Однако все смолчали. Ребека прослезилась, а ее бабка сказала на прощанье.
— Будет трудно, закрой глаза и поговори со мной. А я услышу, не сомневайся.
Повозка Верна вновь покатилась по великой дороге в город Канин. Некоторое время повозка Мавры ехала следом, а потом свернула на заброшенную дорогу, окончательно простившись с Руфью.
